Поправка описки : "проверка с ИОД - один раз в ГОД(1 и 2й кл.)" ...

При допуске на тип была проверка посадки с иод. Выпускал командир полка, озвучил после взлета:
-старлей, сколько перерыв?
-полтора года
-ух, иод не делаем, ты меня хоть на двух посади нормально.

Нормально? Начать летать на новом типе(совсем не "табуретка") после ВВАУЛ, уже будучи старлеем? С полуторагодичным перерывом..
А вы тут про психологию, были кто и не вылетел, это там хорошо, где прыг в правую чашку и трава не расти.

Господа, я не читал СЧАС бодягу, что вы развели после меня. Думал, люди грамотные, я ссылки ранее давал, наверняка знают, что 12 отдельный морской ракетоносный имени Кутузова и Александра Невского авиационный полк, которым я имел честь командовать, летал на самолётах ТУ-16к-26.

Соревнования по качеству посадок придумал я после критики генерала Пироженко, пообещав победителю денежную премию из фонда полка, которую дают по итогам года (ни в какой другой части ничего подобного не было)

Да, на "тройке", если подходишь на скорости, можно "ТРЯСТИ штурвалом" на выравнивании и выдерживании, ОТ СЕБЯ - НА СЕБЯ, но поскольку мы летали на "двойках и тройках", часто в одну смену, перебегая с самолёта на самолёт (это касается, естественно инспекторов, а не слушателей), то 33 ЦБП старались учить всех по одной методе - штурвал на посадке идёт ТОЛЬКО на себя, (иногда можно на секунду задержать, но не отдавать ), только скорость взятия штурвала варьируешь в зависимости от приближения к земле. Все отдачи штурвала у солопедов слушателей зачастую заканчивались тем, что они не успевали с-т подхватить, когда он начинал сыпаться.

При перегрузке 2, 1 с-т уже подлежал отстранению от полётов и нивелировке.

Я со слов к-ра полка в Вернойхене понял, что они на МИГ-25 перехватывали SR-71. Как было на самом деле, не знаю, бо ВЫПИТО БЫЛО МНОГО...

Чечель: "...Господа, я не читал СЧАС бодягу, что вы развели после меня..."

Чечель не читатель, Чечель - писатель)) Вот такой вот психологический аспект...

Чечель :
Я со слов к-ра полка в Вернойхене понял, что они на МИГ-25 перехватывали SR-71. Как было на самом деле, не знаю, бо ВЫПИТО БЫЛО МНОГО...

Даже при многовыпитом он не мог такого сказать . На МиГ-25Р можно , конечно , перехватить , но с его "вооружением" только для СЕЛФИ . Сам себя выставляешь клоуном , а потом называешь это "психологическим аспектом".

Генерал Волков, стоящий за генералом Пироженко, показывает мне большой палец. А Пироженко подносит к моему носу кулак и говорит: « Узнаю, что ты сделал это же с кем- то из лётчиков, сниму с должности. Так делать нельзя. Просто я тебя знаю ещё по Быхову, где ты был комэской, и в тебе был уверен, что справишься. А теперь в себе уверен и ты, потому что сложнее случая с отказом двигателя, чем этот, у тебя не будет. Случится раньше, выпустишь тормозные парашюты, взлёт прекратишь. Позже, спокойно уйдёшь, как ушёл сейчас. Оценка за полёт « отлично», единственное замечание, ты не предупредил экипаж».

Отвечаю: «Предупреждал дважды». Пироженко Волкову: « Ты слышал?». Тот отвечает: «Нет». Думаю: « Что за чертовщина. Давайте слушать магнитофон». Прослушали. До момента отказа двигателя и после слышны мои чёткие команды. А вот в момент этой ситуации звучит еле слышный «жалкий лепет». Так я впервые узнал, что в момент опасности тембр голоса может меняться до неузнаваемости. Именно так и произошло впоследствии у майора Васи Ефимова, когда я водил сводную группу двух полков на Север. Его экипаж погиб в Баренцовом море на траверзе Новой Земли. Никто из нас, слышавших его последний возглас в эфире, не понял, что это он. Если бы я разобрал, что это Ефимов, сразу бы послал туда экипаж с КАС-150 на борту, специально предназначенный для таких случаев. А так я это сделал с опозданием на 30 минут.

И хотя мы нашли огромное масляное пятно на воде и сбросили туда Спасательный контейнер, даже если ребята катапультировались, это было поздно. На севере без лодки долго не проплаваешь. Вот она цена умения управлять своим голосом в минуты опасности. До этого, кстати, как-то пришлось услышать как могучий бас генерала Лециса, руководившего полетами на полигоне, в опасной ситуации превратился в фальцет. Но тогда значения этому случаю я не придал.

Спросите: « Да, нафиг нам знать такие тонкости?». Мужики, разговор не о вас. Просто ваша любимая женщина переживать теперь будет меньше, если услышит, что у вас вдруг голос изменился. Она сразу поймёт, что вы не стали евнухом. Просто у вас «коленки стали трястись от страха», а в постели вы такой же орёл!!!

Ну, и про последствия страха анекдот: "Жена будит мужа: "Микола, посмотри, ты же обосрался". Муж видит, что он весь уделанный и надо что-то сказать в своё оправдание, говорит: "Понимаешь, Маша, такой переживательный сон приснился, как будто пошли мы с кумом на охоту, а тут из кустов три медведя. Кум стреляет - мимо. Я стреляю - тоже не попал, руки ж трясутся. Мы побежали, медведи за нами. Мы тогда полезли на дерево, так и они полезли. Представляешь, Маша, ужас какой!"

"Да, - отвечает Маша. Я бы, наверно, умерла от страха". На что муж с гордостью произнёс: "Так это ж ты. А я же мужчина!"

Аэродром Быхов, Белоруссия, меня в должности командира эскадрильи ТУ-16 контролирует командир дивизии генерал Иван Семёнович Пироженко. Полёт я выполнил на «отлично», но на посадке самолёт слегка «притёр» на повышенной скорости. Иван Семёнович вместо разбора мне сказал всего одну фразу: «Чечельницкий, Вам не стыдно? Вы лётчикам должны пример показывать, а Вы расчёт посадкой исправляете. Как воевать собираетесь? Ведь придётся садиться на полосы ограниченных размеров».

Но вернёмся к полёту. Иван Семёнович в конце разбора поднёс кулак к моему носу и веско, не торопясь произнёс: «Узнаю, что ты делаешь это с кем-то из лётчиков, сниму с должности. Я знаю Вас ещё с должности командира эскадрильи, поэтому был уверен, что справитесь. Но Вы теперь знаете, что более сложного, чем этот, случая отказа двигателя у Вас не будет. Откажет раньше, взлёт прекратите. Откажет позже, если Вы смогли уйти в момент отрыва, то позже тем более сможете взлететь. Это я сделал для Вашей уверенности. Но повторяю, Вы такую проверку действий при отказе двигателя не имеете права делать никому. Поняли?» Я сказал: «Есть». После чего мы перекинулись парой слов о боеготовности полка, и генералы улетели обратно в Калининград, даже обедать не стали. А я пошёл слушать магнитофон.

Прокрутили запись, точно, моих этих двух докладов об отказе двигателя нет. Что за «чертовшина»? Весь радиообмен по СПУ (самолётному переговорному устройству) есть, и до, и после, а моего предупреждения экипажа – нет. Точнее, если вывести сверхмаксимальную громкость и «напрячь фантазию», то на магнитофоне можно услышать какое-то жалкое подобие на «детский лепет», но это никак не мой командирский голос. Так и не решил я тогда этот «ребус».

Спустя 1, 5 года после катастрофы Васи Ефимова, когда я водил сводную группу двух полков на Север, мы все, кто был тогда в воздухе, убедились, как может измениться тембр голоса во время смертельной опасности. Возглас Ефимова в эфир: «Вот так б…дь» никто не узнал и не понял, что это Васины последние слова. Размышляя над явлением изменения голоса под влиянием сильного стресса, я вспомнил, как голос генерала Лецис из баритона превратился в фальцет, когда девятка ТУ-16, загруженная под завязку боевыми бомбами, с открытыми бомболюками пошла на трибуны. Вспомнилось ещё несколько случаев, очевидцем которых удалось быть. В общем, я посчитал, что при взлёте с генералом Пироженко у меня произошло нечто подобное. И хотя «перепугу» у меня тогда особого не было, а просто шок от удивления, что можно себе сознательно убирать двигатель в момент отрыва, но факты – упрямая вещь. Пришлось потерю на магнитофоне этих двух фраз списать на «испуг»… И лишь когда я ушёл из армии и начал преподавать «Выживание в экстремальных условиях дикой природы и города» на военной кафедре Николаевского университета, я смог разобраться в этой «загадке века».

Сначала я как «пионер» затягивал резинку на шее с ларингофонами так, чтобы меня было хорошо слышно моему первому инструктору и всем последующим за ним. По мере роста моих должностей и веса с 53 кг при поступлении в училище до 59 кг в чине полковника (это всё с «трусами и контрабасом») я стал позволять себе некоторые «вольности» в плане натяжения резинки на горле. А когда поставили командиром полка, вообще «обнаглел», ларингофоны (по-простому, ларинги) стал спускать вообще на «пузо». Тем более, научился не всё подряд «ляпать» в эфир, а сначала заимел привычку «подумать», а потом уж «глаголить» что-то умное. Соответственно, пока думаешь, всегда было время левой рукой поднять и прижать эти ларинги к горлу. А в ситуации с Пироженко обе руки были заняты пилотированием самолёта, вот и вышел этот «казус», когда говорил, ларингофоны были значительно ниже того положения, при котором они ловят голос лётчика.

Но после полёта с генералом Пироженко И.С. меня посетила одна «умная» мысль, как улучшить качество техники пилотирования полка, пользуясь нестандартными методами. Дело в том, что летел я как-то через родной гарнизон Быхов, что в Белоруссии, возвращаясь с Омеги – Центра выживания лётчиков Морской авиации, и по старой памяти зашёл в штаб полка – «молодость вспомнить». Смотрю, в коридоре стенд висит. На нём круги, как на мишени для стрельбы, а в кругах фамилии с разными цифирьками в рублях. Я спросил у главного штурмана, что в азартные игры играете? Ответ меня удивил своей логичностью: «Командир, Вам интереснее со штурманами в волейбол играть на «пиво» или просто так»? «Конечно, на пиво», - отвечаю. Вот и нам интереснее бомбы бросать, когда за это деньги платят. Поэтому мы с получки сбрасываемся по 10 рублей, а в конце месяца подводим итоги бомбометания. Победитель берёт половину, второе место берёт 60% от этой половины, третье место получает 40%. И уверяю Вас, результативность боевого применения у нас с введением этого «новшества» заметно повысилась. Я ему сказал: «Молодцы» и забыл об этом эпизоде.

А вот после полёта с Пироженко неожиданно вспомнил. И подумал: «А что если»… На разборе полётов я объявил, что Зам.Командующего мне сделал замечание как командиру полка, что мои лётчики садяться на повышенных скоростях и не очень стараются при расчёте на посадку. Поскольку слово «Вы должны» для большинства малоэффективно, сделаем так:

Тут я сделаю «лирическую паузу» - мой командир эскадрильи, у которого я был замом, подполковник Владимир Стефанович Кондрашов , когда ему говорили: «Вы должны», любил повторять: «Мой член должен ведро держать, когда стоит, а он и кружки не держит. Я ему говорю, ты должен, а он не держит. Так что ж теперь будем делать»? Я перенял эту поговорку у Владимира Стефановича, и лётчики это знали.

«Чтобы кроме слова «должен» у вас был ещё стимул, объявляю соревнование, у кого из лётчиков будут самые маленькие посадочные скорости с учётом полётного веса, разумеется; самые маленькие перегрузки на посадке и самые точные расчёты по итогам года награжу денежным призом из фонда, что Командующий выделяет на безопасность полётов. (одно время был такой). Сразу предупреждаю, если я увижу или мне доложат, что какой-то ПРП (помощник руководителя полётов) делает поблажки кому-то при расчёте на посадку по дружбе, в том числе и мне, накажу самым беспощадным образом. С Начальником группы Объективного контроля я уже поговорил, там тоже всё будем честно, и никакая бутылка не поможет перегрузку исправить». Обговорил с пилотами кое-какие детали, и соревнование началось. Я периодически контролировал, что учёт идёт так, как надо, но в основном поручил это замам. У командира полка дел «по горло» и некогда «мелочами» заниматься.

Сам я естественно стал более внимательно относиться к посадке, но «из кожи не лез» - меня мои командиры с лейтенантов и так научили всё делать «на совесть», а если я об этом иногда забывал, как было в Быхове в чине комэски, мне тут же умные начальники об этом напоминали. Прошёл год. Я, если честно, даже забыл, что пора подводить итоги. Но «народ, который жаждал денег», мне об этом напомнил. О результатах я заранее не знал. Их обнародовал всему лётному составу мой заместитель по лётной подготовке подполковник Сергей Осокин, вывесив три схемы размером 2 на 1, 5 метра: скорости, расчёты и перегрузки на посадке каждого лётчика. Он вышел перед лётным составом с указкой в руке, как преподаватель перед школярами: «Я когда готовил результаты, хотел «командира хлопнуть по голенищу» и выторговать себе отпуск летом. Мол, тов. Командир. Вот тут я Вам немного «натянул», чтобы Вы заняли 1 место, Вы уж мне учтите, пожалуйста. Но вот перед Вами три схемы, где видно, что у нашего командира лучшие результаты по всем трём показателям. Так что денежный приз уходит к нему.

Мне все похлопали, потом мы дружно посмеялись, т.к. я объявил, что все деньги пускаю на «пропой» полка, а это было как раз в разгар «сухого закона», когда месячная норма была - две бутылки водки «на нос». Но главным результатом я был удовлетворён, лётчики стали более требовательно относиться к своей технике пилотирования. Кстати, если мне некоторые «умники» скажут, что лётчики и так всегда стараются на посадке, я им возражу. Очень долго я не мог понять фразу в «Руководстве по лётной эксплуатации»: посадку при неисправным шасси производить при повышенном внимании лётчика. Думаю, оно (внимание) и так всегда повышено. И только когда самому пришлось садиться при неисправном шасси, я ощутил, что значит повышенное внимание лётчика, его действительно можно сознательно повысить за счёт волнения или страха перед возможными последствиями такой посадки.

В общем, из этих примеров ясно, что определяющим критерием надёжности лётчика является его квалификация и мастерство. Но это ещё не всё. Когда я на должности Начальника Службы Безопасности Полётов 33 Центра стал изучать фактическое состояние обеспечения безопасности полётов, бросилось в глаза два факта...

Главный вывод, который хочется сделать в заключение, говоря о надёжности лётчика. Самое неправильное к этому вопросу подходить прямолинейно. Например, американцы говорят: «Если лётчик тактической авиации налётывает менее 15 часов в месяц – это аварийный лётчик. Если верить этой логике, значит, если налётывает больше 15 часов, то лётчик надёжен. Да в том-то и дело, что нет, этого мало.

Надёжность, как и уровень техники пилотирования, есть постоянно меняющаяся величина, даже в течение одного дня. На неё влияет большое количество разных факторов: влётан лётчик или не влётан, отдохнул перед полётами или его раньше времени вызвали на службу, был в отпуске или не был, как отношения в семье, как переносит лётную нагрузку, устал - не устал и т.д. И только постоянным анализом всех факторов, влияющих на безопасность полётов лично самим лётчиком, а также вышестоящими командирами можно повысить надёжность лётного состава при выполнении полётных заданий в воздухе.

И один из них, что местные шкрабы.... далее по тексту.

На второй круг пойдем?

Господа, я не читал СЧАС бодягу, что вы развели после меня. Думал, люди грамотные, я ссылки ранее давал, наверняка знают, что 12 отдельный морской ракетоносный имени Кутузова и Александра Невского авиационный полк, которым я имел честь командовать,

Довелось полетать в частной компании на Ан-12, в экипаже из "сапогов". КВС тоже имел честь чем-то командовать в прошлом, вроде как в Эфиопии. А мне, как "дикому гусю", было дико слушать про субординацию и прочую бодягу :)
ЗЫ: Ничего личного к автору темы.

Не перебивай и не мешай Сказителю анализировать свои "психологические недомогания" :)

Уважаемый, я Вам задал вопрос, повторите "косяки" полковника Чечеля, чтобы я знал, что Вы имеете ввиду? Вы мне ответили: "Много чести, чтобы Вас цитировать..."

А ведь, чтобы процитировать - много ума не надо - скопировать "косяк" и озвучить его на форуме. Но Вы мои "косяки" трусливо побоялись выставить, потому что тогда будут видны Ваши "косяки"...

Но Вам легче облить грязью уважаемого полковника, нежели себя любимого выставить на посмешище. Не здесь ли зарыт корень Вашего нежелания поделиться собственным личным опытом, чтобы я и все остальные фурманчане могли Вас тоже критиковать??? А то у нас как-то разговор не на равных - Вы можете критиковать "косяки" полковника, а он Ваши - нет.

А если у Вас мал опыт полётов, (Ваши слова "мало летал"), то какое Вы вообще имеете право встревать в разговор аксакалов, если Вам нечего сказать о себе???

Короче, уважаемый, впредь я буду отвечать на Ваши вопросы только после того, как озвучите хоть один случай из Вашей лётной практики, который будет полезен остальным...

Ухожу, ухожу :)

Кстати, только счас пришла вот какая мысля. Если нас при полётах на БС практически всегда перехватывали супостаты и какое-то время летели рядом, демонстрируя, что они в любой момент могут нас сбить, может и для разведчиков МИГ-25 стояла задача, догнать или перехватить на каком-то рубеже, стать рядом сSR-71 и так с ним пройти пару минут, чтобы он тоже не так вольготно себя чувствовал???

Ведь почему-то к-р полка Вернойхена никуда не мог уехать с гарнизона ни днём , ни ночью. При объявлении тревоги он уже через пять минут должен был выйти на связь с Командующим и получить боевую задачу...по красному телефону ЗАСС

Может потому, что полк отдельный?😃Они как-бы без дивизии и прочей лабуду подчиняются напрямую😃Вот тебе и командующий напрямую, такая мыслЯ не посещала?

И это, МиГ-25 догнать тот "птеродактиль" не в состоянии

в Германии был один ИАП на МиГ-25ПД

Кстати, я народу ещё неделю назад задал вопрос, какие предложения Вы можете дать , чтобы как-то компенсировать влияние после полётного стресса. (Этот вопрос возник после случая с генералом Лазебным, когда у него руки, ноги стали ватными и он не смог себя заставить лететь самому после контроля.

Я пару своих предложений назвал. Раз вы молчите - продолжу:

1) Принять "боевые 300 грамм" (меньше низзя, не подействует)

2) Принять баню (можно с "блудницами")

3) У нас в полку мой зам. Владимир Оскарович Геллерт оборудовал комнату Психологической разгрузки, где можно было в медитации под хорошую музыку, снять стресс, попить душистого чаю и т.д.

4) Дать себе огромную физическую нагрузку, после которой заснуть без задних ног и проснуться часов через 12 беспробудного сна с состоянием младенца.

Дальше не перечисляю, чтобы не сковывать вашу "фантазию"...

"Не перебивай и не мешай Сказителю анализировать свои "психологические недомогания" :)"
- - - - - - - - - - - - -
вопрос у меня. в этих психических атаках по три раза одно и то же повторяется. это для того, чтобы мы лучше поняли написанное? может, продукт не одним человеком создается, и авторы по очереди пишут? и, как это бывает в таких случаях, - "Мои папа и мама! Я живу хорошо, просто замечательно. У меня все есть, есть свой дом, он теплый. В нем одна комната и кухня. Я без вас очень скучаю, особенно по вечерам. А здоровье мое не очень. То лапы ломит, то хвост отваливается.
А на днях я линять начал. Старая шерсть с меня сыпется, хоть в дом не заходи. Зато новая растет чистая, шелковистая, так что лохматость у меня повысилась."

Напоминает, а сколько будет дважды два, самому ответить-четыре...и потом предложить остальным добавить ответы.

Товарищ полковник , с Вами всё нормально ?

Повторяю, я не знаю, почему к-р полка Вернойхена мне сказал про SR-71 и потом ещё долго объяснял про узкий коридор из-за загруженности воздушного пространства Германии, пока на МИГ-25 выскочишь в стратосферу.

По дроздУ, 25-е ходили с Финова, маршрут у него был стандартный, две штуки, туды-сюды

Вам на второй бутылке коньяка ещё не такие "страхи" могут превидиться. Не, конешно, если вы не пьёте, то вам меня не понять...

Исполнитель: Кукин Юрий

Композиция: С одним человеком случилась беда

С одним человеком случилась беда -
Друзья от него отказались,
Не стали его приглашать никуда,
Исчезли и не появлялись.

Знакомые просто забыли его,
В семье уважать перестали.
Он очень тоскует и нет никого,
Кто спас бы его от печали.

Он книжки читает, он грустно живет,
О помощи даже не просит.
И я вам скажу – это каждого ждет,
Кто пить неожиданно бросит!

А может просто размеры ГДР несколько не подходили для полетов со скоростями свыше 2.5М?

В Финове я тоже садился, но речь идёт о Вернойхене

Голубчик, Вы хоть что-то можете конкретное сказать по теме, или только общие фразы, которые зовутся демагогией, изрекать можете?

Был , 787 иап на аэр.Финов , но это чисто показуха и погоня за престижем .

Ребята, при чём здесь ГДР??? Когда все полёты были потом над Атлантикой и Северным морем над нейтральными водами...

Ребята, я свои некоторые лётные эпизоды вынужден повторять для таких "внимательных" в кавычках, как Mashtak, который душу изодрал, что на 22м РУД на отрыве убирать низзя, хотя я раз пять повторил ранее, что это было на ТУ-16...

Блин, сёдня же ещё воскресенье, а мы с этими такими "грамотными"серьёзными лёдчикми даже о бабах ещё не поговорили. Надо срочно исправляться:

Закончить описание этого эпизода хочу не оправданиями в свой адрес, что я просто смелый лётчик и даже не «авантюрист, (пусть это определяют сами читатели), а историей, приключившейся с майором Синельниковым, (с которым я тогда летал) когда тот был ещё курсантом авиационного училища. Рассказал её Сергей на «банкете», когда вся моя эскадрилья провожала меня поступать в Военно-Морскую академию города Ленинграда. Собрались все офицеры, прапорщики, сидели на природе, роскошный стол, спасибо коллективу, был расставлен прямо на плоскостных чехлах самолёта ТУ-16, которые мне, кстати, эскадрилья потом подарила для того, чтобы вещи свои упаковывать при переезде. А это не много ни мало 43 метра брезента в длину и метров 5 в ширину. Я до сих пор помню и ощущаю тепло большого коллектива людей, которыми удостоился чести тогда командовать…

Но вернёмся к истории Сергея. Училище располагалось в городе Оренбурге, и сам Серёга был местным. По какой-то причине отменили увольнения, типа карантина «по дизентирие». Все курсантики «дисциплинированно» сидели в казарме в субботу, смотрели телевизор, но это не для курсанта Серёги. Перемахнул он после вечерней проверки через забор училища и быстрее к своей девушке Маше. Переоделся у неё в «гражданку», и идут они под ручку по улице «Советской» в сторону ресторана «Оренбург». И вдруг… Маша увидела первой, навстречу им идёт Серёгин командир роты майор Козубенко, который провёл вечернюю проверку, пересчитав всех курсантов по головам, и с чувством выполненного долга шёл в сторону дома на заслуженный «отдых».

Курсант Серёга самообладания не потерял, хотя сердце ушло в «пятки», за «самоход» из училища вылетали запросто, особенно на первом курсе. «Маша, иди спокойно», - успел шепнуть он своей спутнице. И с независимым, посторонним видом они продефилировали мимо майора Козубенко. Он, погружённый в свои мысли, сначала равнодушно скользнул взглядом по милой парочке, и вдруг до него дошло, что это его курсант. Он догнал Сергея, схватил за плечи: «Курсант Синельников, Вы почему здесь, после отбоя»?

Серёга не моргнув глазом: «Товарищ майор, Вы меня с кем-то перепутали. Я Петя Иванов, могу показать документы».
Козубенко: «Да, ты же мой курсант Синельников».
Серёга: «Маша, скажи товарищу майору, он меня с кем-то перепутал. Если он сейчас руки не уберёт, я его сам ударю или милицию вызову». Маша тут же: «Люди смотрите, майор пьяный, к человеку пристаёт». Народ вокруг стал с интересом оглядываться.

Козубенко понял, что так он ничего не докажет: «Ну, подожди у меня». И с этими словами он прыгнул в подошедший троллейбус, который шёл в сторону училища. Серёга понял – это «конец - доигрался»… Но просто так сдаться было не в его характере. Он бегом побежал на улицу Комсомольскую, которая шла параллельно Советской. По Комсомольской шли «Жигули», но в противоположную сторону. Серёга прямо перед машиной упал на колени. Оттуда с матом выскочило три мужика. Сергей в двух словах описал ситуацию, в которую попал.

Мужиков это так развеселило: «Ну, садись, курсуля», - они тут же развернулись на 180 градусов и на полной скорости помчались к училищу. Серёга влетает на второй этаж казармы, пробегает мимо дневального, ничего не объясняя, к своей кровати. Успевает раздеться и лечь под одеяло. В ту же секунду распахивается дверь, вбегает майор Козубенко. Дневальный ему чётко вполголоса докладывает: «Товарищ майор, на курсе проверка произведена, все люди на лицо, происшествий не случилось».

Козубенко опешил: «Что и Синельников здесь»? Дневальный: «Не знаю, но на проверке все стояли». Козубенко: «Не может быть». Дневальный: «Да вон же он спит». Майор подскочил к кровати, а Синельников в это время артистично изображал крепкий сон «с присвистом». Козубенко около минуты смотрел на него, потом рывком стянул одеяло, схватил курсанта за воротник исподнего белья и стал трясти: «Да ты же только что был на «Советской»…

Серёга ему: «Да, Вы что пьяны, товарищ майор, как бы я успел? Я со всеми стоял на вечерней проверке. Ребята, смотрите, майор пьяный, меня с кем-то перепутал». Проснувшиеся курсанты в один голос стали уверять, что Синельников был со всеми на проверке, и что командир роты его с кем-то попутал. В общем, Козубенко тогда так ничего и не доказал.

Так прошёл месяц. Но каждый раз, когда курсант Синельников попадал в поле зрения командира роты, тот пристально смотрел на курсанта долгим и задумчивым взглядом. И вот однажды Серёга задержался один в рушпарке после чистки оружия, и туда как раз зашёл майор Козубенко. Он сначала с одного боку долго смотрел на Синельникова, потом с другого, и вдруг произнёс жалобным-жалобным тоном: «Синельников, ну скажи, ты был тогда или не ты, ничего не сделаю». Серёга, который заранее решил, никогда ни в чём не признаваться, неожиданно для себя самого сказал: «Я, товарищ майор».

Лицо Козубенко просияло: «Слава Богу! Я уже рапорт написал на увольнение, думал я уже старый, лысый, своего курсанта узнать не могу, пора уходить из Вооружённых Сил. А оказывается, всё нормально. Вот тебе увольнительная на трое суток за находчивость».

Так закончилась эта весёлая история, превратившаяся у нас тогда в очередной тост! Но в ней есть большой смысл – надо всегда бороться до конца и никогда не сдаваться. Если бы не находчивость курсанта Синельникова, в стране было бы на одного лётчика меньше. А оно нам надо???

Милейший ! Ужели ты надеешься , что здесь я поделюсь с тобой чем-то сокровенным ? Да и что у меня , симмера из прапоров(старшИх) , подобного может быть ? Только если выдумать :)

Клоун - это для Вас, который и близко не понимает, что в военной авиации бывает всякое. Когда пытались прекратить полёты У-2, лётчики на перехват вылетали чуть не в трусах. Так конструкторы пытались выполнить любой ценой указание Хрущёва - любой ценой создать самолёт, способный доставать до тех высот, где летал У-2, хотя бы за счёт динамического потолка.

Я могу предположить, что и для МИГ-25 с Вернойхена задача была просто пролететь рядом с SR-71, заснять его на свои фотоаппараты и , возможно, помешать в маневре. В общем, это надо спрашивать тех, кто летал в те времена...

SR-71 наверняка летел на крейсерской скорости, а не максимальной, поэтому МИГ-25 его догнать мог и даже какое-то время идти рядом, потому как если тот же 22м летит всё время на сверхзвуке, то горючки хватает часа на полтора вместо пяти с половиной.

Голуба, до того, как я задал вопрос, сколько будет дважды два от вас таких "умных" целую неделю ни одного слова в ответ не было. Вот и приходиться вам сопли разжёвывать, чтобы объяснить действия генерала Лазебного на СУ-24, кстати, с психологической точки зрения...

Возражайте, если сможете ??? Скромный Вы мой...

А зачем тогда вообще на эту ветку, которую лично я организовал для учёбы Вы заходите???

Показать, какой Вы классный критик? Но сам себя под критику своими перлами не подставляющий... Что-то здесь трусливое и не мужское ...

Ладно, мужики, размяли зубы, давайте о серьёзном поговорим. Есть одна проблема ( во всяком случае для меня), на которую я пока не знаю ответа

Знаки Судьбы или теория звонков

«Добиться воплощения своей Судьбы – это единственная, подлинная обязанность человека» (Пауло Коэльо «Алхимик»)

"Не далайте "умное" лицо, Вы же офицер" - постоянно напоминает себе автор слова Командующего, - "Очень умное лицо - это признак старческого маразма!"

Во многих эзотерических книгах, учениях и просто в жизни иногда звучит выражение «Знаки Судьбы» - типа, прежде чем какие-то важные события произойдут в нашей жизни Боги или Бог посылает нам предупреждающие знаки, символы или ещё что-то, поняв которые, мы сможем избежать опасности и выполнить предназначение своей жизни. Применительно к авиации – это иногда называют «теорией звонков». Я впервые услышал это выражение от кого-то из наших ребят на «банкете» в честь 20-летия выпуска из Оренбургского лётного училища, когда мы поминали наших десятерых однокашников, погибших в авиационных катастрофах. Когда назвали фамилию Хоцкалёв, кто-то сказал: «Да, а для Коли был «звонок» годом раньше, когда они столкнулись на танкере с Витей Мазитовым, который при выполнении пристраивания для выполнения заправки в воздухе допустил ошибку. Тогда оба экипажа сели чудом».

Потом, размышляя над тем или иным лётным происшествием, приходилось констатировать факт, что «да», предупреждающие «звонки» были, и если бы на них обратили внимание, катастрофы, возможно, можно было бы избежать. Я попробую это доказать на своём примере.

Ероплан по прозванью дельтаплан

Я никому не рассказывал, что готовлюсь поступать в ШЛИ, чтобы не сглазить и не спугнуть удачу, но видно информация где-то просочилась. В один прекрасный день в моей квартире раздался звонок. Когда я открыл дверь, на пороге стоял однокашник Володя Шишкалов, впоследствии заменивший свою фамилию на Оссавицкий: «Вася, я слышал, ты в испытатели собираешься. Я предлагаю тебе испытать новый аппарат тяжелее воздуха, который я построил своими руками, называется дельтаплан». Дальше Володя рассказал, что саму схему модели он взял из журнала «Техника молодёжи» за 1976 год. В общем, заворожил он меня своим рассказом сразу. Но главное слово, которым он меня купил – «испытать». И хотя я на тот момент отлёживался дома с температурой 38, 3 градуса (накануне перекупался в лесном роднике), тут же дал согласие, оделся, и мы поехали на машине Вовкиного штурмана, который нас ждала во дворе.

Приехали к горушке за городом в районе Дальнего привода, если мне память не изменяет, остановились у подножия. Володя занялся сборкой дельтоплана, а мы со штурманом подавали ему ключи и работали в роли ассистентов. Через час аппарат был собран. Пока собирали, однокашник рассказал, что он уже летал на дельтаплане в Уфе, причём под руководством дипломированного тренера. Далее Володя подлез под аппарат и потащил его наверх на гору. Там мы поочереди подержали дельтаплан на плечах. Володя попутно объяснил мне принципы управления этим экзотическим средством передвижения по воздуху, которое я увидел своими глазами впервые.

Наконец наступил момент, ради которого мы приехали. Володя надел подвеску, и стали ждать сильного порыва ветра. Как только ветер подул, Вова побежал, с бугра толкнулся, пролетел метров 15 и шлёпнулся на склон. Потом он сделал ещё пять попыток, но самый удачный полёт, точнее подлёт был не более 20 метров. Настала моя очередь. Я был легче Володи на 12 кг, значит шансов на полёт у меня больше. Так и получилось Две попытки по 30 метров, а потом налетел более сильный порывчик. Я стартанул и полетел на высоте метров десять. Ощущение непередаваемое. Крылья несли меня над землёй. Я пролетел до конца пологой горы, и дельтоплан стал снижаться. А мне так захотелось продлить это ощущение полёта, что я машинально стал отдавать трапецию от себя. В результате произошло сваливание на правое крыло. Оно зацепило законцовкой за землю. Положение аппарата при этом – крен около 90 градусов.

Порыв ветра переворачивает дельтаплан на спину. Меня бьёт страшным скользящим ударом о троса. Ребята подбежали, отсоединили подвеску, дотащили до машины, сняли штаны. Шишкалов-Оссавицкий зацокал языком, а потом сказал: «Вася, ты легко отделался. Тебя спасло то, что лопнул трос, и что удар получился скользящим, в итоге синяк от жёпы до спины, точнее, от жёпы до пяток, в основном, с правой стороны, но жить будешь», - они «заржали», но я чувствовал, больше для того, чтобы меня поддержать, но страху натерпелись все. Привезли меня домой, была суббота. Жена по образованию медик, оказала первую помощь, а мы с Володей стали думать, что сказать на службе, откуда травма, т.к. оба понимали, что слово «дельтаплан» произносить нельзя. Его у нас отнимут, да ещё «клизьму» вставят за несанкционированные полёты без заявки в районе аэродрома. Так для меня прозвучал первый «звонок»

Ничего путного не придумали, решили, будем врать по обстановке, но делать этого не пришлось. В Чкаловске под Калининградом разбивается наш однокашник Валера Евстигнеев из-за отказа управления на ТУ-22р после взлёта. И оказалось, что экипаж полтора года не был в отпуске. Так бывает, когда в один год тебя отправили в отпуск в январе, а на следующий год тоже в «…бре» (октябре, ноябре, в общем, в … бре). Т.е. требование НПП соблюдено – один отпуск в год, вот только разрыв между отпусками получается великоватый. Сразу сделали новое Наставление по производству полётов, которое узаканивало отстранение лётчика от полёта, если он год не был в отпуске. Чтобы дать ему возможность полетать, его надо было на 14 дней отправить в профилакторий, потом он мог летать ещё 2-3 месяца, после чего однозначно подлежал отстранению от полётов, пока не побывает в отпуске.

Но применительно к нашей ситуации сразу проверили руководящий состав, и у кого срок между отпусками больше года, направили в профилакторий дивизии «Чёрную речку». Туда попал и я. В итоге, на отдыхе в баню я не ходил, чтобы не приставали с ненужными вопросами насчёт синяков, а в основном, бродил по лесу, или читал книги у окна. В общем, за две недели «раны я зализал» и согласно плану приступил к полётам. Володя за это время отремонтировал дельтаплан и предложил продолжить испытания, на что я с радостью согласился. Но дельтаплан летать не хотел. Во-первых, была пологая гора, с которой сложно совершать нормальные полёты. Но с этим мы ничего не могли поделать, в округе города Быхова больших гор не было.

Значит, выход был один, улучшить лётные качества аппарата. Мы подвесили его в спортзале, проверили центровку и увеличили кривизну профиля с тем, чтобы сделать больше подъёмную силу. Но после доработок наш дельтаплан вообще отказался летать. Чем сильнее был ветер, или чем быстрее ты бежал на разбеге, тем охотнее аппарат втыкался сразу в землю после отрыва. Мы ничего не могли понять. Опять вывесили его в спортзале, и давай ходить вокруг дельтаплана, обсуждая вслух, почему он не летит. А кроме нас в зале был всего один ребёнок, пацан лет восьми, который бросал баскетбольный мяч в кольцо. И вот он подошёл к дельтаплану, посмотрел на него и спросил: «Дяденьки, а у вас это не сильно изогнуто?» - и показал на латы, которые мы вставляли в крыло, чтобы придать ему нужный профиль. И нас как осенило. Изогнутый сильно профиль увеличивал подъёмную силу, но точка приложения её была позади центра тяжести. Лётчики знают, у устойчивого самолёта центр давления и фокус крыла находятся позади центра тяжести, т.е. подъёмная сила создаёт пикирующий момент, который уравновешивается хвостовым оперением. А у дельтаплана – то его нет. Поэтому он у нас и пикировал. Блин, 8-летний пацан всё сразу понял без «авиационного образования», а взрослые дяди только с его подсказки стали умными.

Да, я забыл рассказать, что стало с моим рапортом в испытатели. Через месяц-полтора он вернулся обратно весь исписанный мелким убористым подчерком сначала начальника штаба дивизии полковника Литовченко по прозвищу «Дуче» и начальника политотдела полковника Анохина Владимира Ивановича. Комдиву даже места на рапорте не хватило, так он прямо на вызове, крупными буквами, с левого верхнего угла вниз направо начертал: «З А П Р Е Щ А Ю» и подпись – генерал И. Пироженко. Я сразу авиаписьмо Олегу Припускову отправил в Ахтубу, где обрисовал обстановку и вопль о помощи: «Помоги…». Олег мне прислал телеграмму: «Вася, ты только приедь». Я ему в ответ: «Так я приехать как раз не могу, не дают документы на руки…» Потом я вышел напрямую на Командующего… В общем, не буду сыпать «себе соль на рану» - повторять то, что уже описал в рассказе «Как попадают в испытатели».

Разочарование у меня было сильнейшее, т.к. я понимал, что если однокашники Олег с Костей уломали начальника Школы подписать мне персональный вызов в 31 год, то они учли всё и прислали мне его не для того, чтобы я пополнил количественный кворум среди кандидатов на поступление. Сыграли свою роль и то, что я школу закончил с медалью, а училище с отличием, и то, что нормально летал, и то, что на командирских должностях успел послужить. В общем, при равенстве набранных баллов с другими пилотами ребята мне безусловно бы помогли, но увы, «голубая мечта розового детства» осталась не реализованной. Но скучать мне долго не дали. Во-первых, должность командира эскадрильи очень интересна сама по себе. Даёт возможность много летать самому, а ещё больше инструктором обучать и воспитывать подчинённых. Один старшина эскадрильи коммунист Панькин чего стоил. Мы много с ним вместе поработали, чтобы в эскадрилье не было элементов «дедовщины». Во-вторых, жизнь в дивизии, и спортивная, и общественная кипела как чайник на плите. Одна самодеятельность в приказном порядке чего стоила, когда по приказу командира полка первая эскадрилья на сцене пела «первым голосом», а вторая – «вторым». Не последнюю роль сыграл и дельтаплан, чтобы отвлечь меня от «горестных» мыслей из-за того, что не пустили поступать в испытатели.

В общем, выправили мы профиль лат, выверили центровку, ещё раз прочитали всё, что нашли о полётах на дельтоплане, в том числе как Рапсанг Лампа летал в ураган на воздушном змее. Этого удостаивались только самые выдающиеся монахи в Тибетском монастыре – с высоты птичьего полёта увидеть нашу матушку-Землю. Выбрали погоду и поехали на очередные полёты. Мы тогда ещё не соображали, что с нашего склона нормально полететь не получится в силу его пологости.

Приехали к подножию горы, собрали дельтаплан, Шишкалов-Оссавицкий заволок его наверх и начал пытаться взлететь. Минут 30 мучился, взмок весь, но кроме прыжков-подлётов по 10-15 метров у него ничего не получалось. Настала моя очередь. Я решил не тратить силы, а дождаться очень сильного порыва ветра. И вот он пришёл. Я пробежал около 10 метров, толкнулся с бугра, и дельтаплан пошёл в набор: 3-5-8 метров высоты. Я летел над землёй, и только ветер свистел в расчалках. Это было восхитительное ощущение, сродни детскому сну. Но я одновременно помнил, что в своём первом полёте я не справился по крену, и поэтому всё внимание уделил их парированию. Пролетел около 100 метров и уже начинал готовиться к приземлению, как вдруг сильный порыв ветра бросил аппарат вверх. Он пошёл в набор, одновременно увеличивая угол тангажа. Я проворонил момент, когда ещё можно было что-то сделать. Потянул трапецию на себя, но бесполезно, дельтаплан взмыл на высоту метров 20, и его положило на спину. Чётко помню ощущение линии горизонта кверху ногами, и мысль: «Ё-маё, совсем как петли на «Элке» крутил». А потом мгновенный страх и мысль: «Ну, п…здец!»

Но, Удача не отвернулась от меня, или Ангел-хранитель вмешался. Дельтаплан сделал фигуру типа «колокола с отмашкой на спину» и стал падать вертикально килевой трубой вниз. Ударился концом этой трубы о землю. Она сломалась, но погасила собой весь удар. А потом свалился я. Ободрался и ушибся о троса. Но всё это было ерунда, ударься я темечком или любым другим местом без амортизации. Там бы точно был бы «пипец». Самое интересное, Володя перепугался намного больше, чем я. Он подскочил, и когда я поднялся, всё трогал мои руки и ноги, и восклицал: «Неужели жив? Неужели жив?» Так Бог послал мне второй «звонок», что не надо мне заниматься этим делом. Но я ему не внял и не оставил мысли полететь на этом аппарате, который меня дважды чуть не убил.

Только это моё второе падение, когда я чудом остался жив, если называть вещи своими именами, повернуло, наконец, мои мозги в нужную сторону. То, что я лётчик с большим соответственно апломбом, тут не действует. Обучение надо начинать с самых азов, т.е. с нуля. И тут меня выгнали в отпуск. Я ничего толком не объясняя жене, беру ей билеты с детьми на Оренбург, а себе билет на самолёт в Уфу и лечу к дипломированному тренеру по дельтапланеризму Нефёдову Павлу Васильевичу, адрес которого мне дал Володя. Вообще-то, это было смелое решение. Я его никак не предупреждал, он мог быть занят или просто в командировке, но мне почему-то казалось, что он меня ждёт. Оказалось, когда я на такси приехал по указанному адресу, там, в частном доме шёл третий день свадьбы. Нефёдов выдавал свою дочь замуж.

Он долго не мог понять, чего я от него хочу, а когда дошло, что целый морской лётчик, пилот 1-го класса, майор, да ещё к тому же командир эскадрильи прилетел к нему аж с самой Белоруссии, чтобы научиться летать, он сразу наполовину протрезвел и жене сказал буквально следующее: «Маша, ты тут кончай сама, а нам некогда, человек издалека приехал, ждать не может». Мы тут же прыгнули в его «Жигули» и выехали со двора. Я сделал характерный жест, показав руками за воротник: «Вас это не смущает? А вдруг ГАИ?»

«Не боись», - невозмутимо ответил Нефёдов, надавив педаль газа, - «Всё схвачено. Я мимо них часто езжу с пацанами тренировки проводить». В дороге познакомились. Я рассказал, как дважды чуть не убился, переворачиваясь на дельтоплане, Нефёдов - что будучи курсантом лётного училища, попал под Хрущёвское сокращение авиации и армии – миллион двести тысяч. Год умудрился пролетать вторым пилотом на ЛИ-2, не имея диплома, потом, когда сократили окончательно, нашёл себя в дельтопланеризме. Сначала летал сам. А потом организовал секцию для студентов Уфимского авиационного института и с успехом её ведёт. Его ученики периодически занимают призовые места на соревнованиях по этому самому молодому в СССР на тот момент техническому виду спорта. Сама база секции находится у него на даче, а рядом гора, с которой они и летают.

Приехали на место. Павел Васильевич показал ангар, где стояли или лежали, блин, не знаю, как правильно сказать, три аппарата, все разных конструкций, но ни одна не походила на нашу. У нас тип «Булкапп», что в переводе «Шляпа», он на неё и походил, кстати. А здесь стреловидные или треугольные крылья, сразу видно, что это дельтапланы для спортивных и скоростных полётов. Потом прошли к реке Белой. Погода стояла изумительная. Заходящее солнце отражалось в реке. Берега усыпаны чарующей желтизной листьев деревьев вперемежку с багрянцем кустарников. Именно такую русскую осень любил рисовать Левитан. Вдоль склона горы дул встречный ветерок метров пять – вечерний бриз – идеальная погода для первых полётов, подумал я.

Знакомство с горой

«Но кто ж в первый день летает?» - произнёс Нефёдов, прочитав мои мысли, - «Это не по христиански. Пошли в избу, пасеку я тебе потом покажу». Растопили печь. Пока я рассматривал фотографии на стенах, которых было довольно много, Павел Васильевич нажарил картошку с луком и грибами на сале, достал из погреба банку солёных огурчиков, я соответственно - бутылку армянского коньяка 4 звёздочки, которую предусмотрительно взял в Быховском ресторане, и «коррида» началась. Под неспешный разговор за «жисть» со мной стали проводить первый теоретический урок по дельтапланеризму. Когда мы первую бутылку коньяка «приговорили», приказав ей долго жить, Павел Васильевич, с которым мы перешли на «ты», достал из шкафа трёхлитровую банку «Медовухи». Но потом, со словами: «Завтра лётный день», - поставил её обратно.

«Пойдём лучше на гору сходим перед чаем», - предложил он. Мы поднялись наверх, и я ахнул. Шатёр яркого звёздного неба простирался над нами, а вдали светились огни аэропорта, и были видны взлетающие самолёты. Длина горы, точнее склона, откуда я завтра, а точнее уже сегодня, т.к. стрелка часов перевалила через полночь, собирался летать, была метров 400, а высота метров 150 над рельефом. Так я определил на свой военно-морской выпуклый глаз. Вдруг Нефёдов, для меня теперь просто Паша, стал называть созвездия, которые светились у нас над головой. Он назвал их почти все, что видел наш глаз, чем меня ввёл в очень сильное смущение.

Ученики Нефёдова

Но вернёмся к нашим дельтапланам. Спустились мы с Нефёдовым с горы, попили душистый чай на травах с мёдом и завалились спать. Утром, часов в десять, нас разбудили два его ученика, которые, прознав про гостя, приехали пораньше. Мы проверили дельтапланы, позавтракали и уже собрались ползти на гору, как погода неожиданно испортилась. Пошёл дождь со снегом, и резко усилился ветер. «Нет худа без добра, зато познакомимся», - сказал Павел Васильевич, навешивая амбарный замок на ангар. Прошли в дом. Ребята без команды тут же стали чистить картошку, Нефёдов делать зажарку для борща. Было видно, что это очень сплоченная команда, и каждый знал свои роли назубок. Пока готовился обед, приехало ещё четверо студентов Уфимского авиационного института. Кто-то привёз водку, кто-то вино, в общем, спустя час стол был накрыт как лучших домах Лондона (ударение на втором слоге) и Порижа (ударение на первом слогане).

Павел Васильевич представил меня, потом своих учеников. Я хорошо запомнил двоих. Андрей, стройный, спортивный парень – чемпион Башкирии по дельтапланерному спорту. И «Борода» (по имени его никто не звал) – высокий, статный, похожий на русского война, призёр зональных соревнований на первенство Российской Федерации. В общем, обед у нас продолжался до самого вечера. Ребята навспоминали множество своих приключений и особых случаев, каждый поделился своим путём в эту непростую малую авиацию. Почему непростую? Маршал Покрышкин, это который трижды Герой Советского Союза, возглавлявший ДОСАФ (добровольное общество содействия армии и флоту), из-за того, что на дельтаплане погиб его близкий друг, будучи «Заслуженным лётчиком-испытателем Советского Союза», эту малую авиацию всячески гнобил и вставлял ей «палки в колёса», чтобы она не развивалась.

В итоге, дельтапланеризм в СССР в то время существовал безо всякой финансовой поддержки и держался только на плечах энтузиастов, которые ради своего любимого дела – возможности летать на «воздушных змеях» не жалели ни сил, ни времени, ни денег. Вечером ребята уехали, мы опять с Нефёдовым попили чай и потом, сидя у открытой печи как у камина, долго говорили про жизнь. От обращения на «ты», к которому мы перешли вчера в конце «банкета», не осталось и следа. Когда я увидел, с каким подчёркнутым уважением обращаются к Павлу Васильевичу его ученики, понял, что обращаться к нему на «ты» - это надо ещё заслужить.

Кстати, скажу пару слов о его медовухе. Я впервые пил этот напиток. На первый взгляд, он не очень крепкий, вроде голова соображает, и ты почти «трезвый», но ноги после него не идут. Так прошло ещё четыре дня. Погода словно издевалась над нами. Вторичные холодные фронты приносили дождь со снегом или ясное небо после их прохождения, но ветер оставался порывистым и сильным, и главное, он дул поперёк склона. Зато я хорошо познакомился с ребятами, а с Бородой и Андреем даже сдружился. Андрей, как и я любил горные лыжи, а у Бороды была одна «слабость». Он коллекционировал необычные алкогольные бутылки. Я имел неосторожность рассказать о подарке, который мне сделала сестра жены - бутылке, у которой было 24 грани, ежевичного ликёра «Тайга». А ей в свою очередь этот божественный напиток густого лилового цвета подарил капитан западногерманского судна в Мурманске. У него был изумительно приятный вкус, а послевкусие держалось во рту полдня.

Так «Борода» каждое утро начинал с вопроса: «Василий Васильевич, за сколько Вы продадите мне эту бутылку, и при этом каждый раз набавлял цену». Я отшучивался, но чувствовал, что просто так он от меня не отстанет. В один из этих нелётных дней Нефёдов с ребятами занялся расчётом дельтаплана новой конструкции, а я решил сходить за грибами. Побродив часа два, вышел к излучине реки и присел на замшелый камень. В душе почему-то звучала органная музыка, а колеблющиеся по воле течения водоросли навевали какие-то странные философские мысли, как будто я куда-то улетал и прощался с землёй. В таком бездумно-взвешенном состоянии я просидел на камне, наверно, полчаса, не отрывая взгляда от воды.

Когда потом через два года в Ленинграде я впервые смотрел фильм режиссёра Тарковского «Солярис» по роману польского писателя Станислава Лемма, я вздрогнул. Насколько водоросли, которые несёт река под «Хоральную прелюдию» Баха, были похожи на те, которые я видел, сидя на камне, на реке Белой, и как точно они передавали состояние космонавта, который улетает на звёзды и прощается с Землёй. Ведь у меня тогда было такое же чувство почему-то. Потом я прочитал книгу и ещё два раза посмотрел фильм, и каждый раз это ощущения прощания повторялось. Сейчас я думаю, что это подсознание просчитало, что я уже два раза на дельтоплане чудом остался жив и собирался лететь в третий раз, несмотря на такие предупреждающие знаки. Вот подсознание мне и выдало элемент прощания с Землёй в такой форме. Я не пишу – прощания с жизнью. Хочется верить теории реинкарнации, что Душа не умирает…

Так и не слетав, закончился пятый день моего пребывания у Нефёдова. Завтра был шестой, а в седьмой я должен был уже улетать в Оренбург, т.к. на эту командировку я отвёл себе неделю, и кто же мог знать, что погода преподнесёт такой сюрприз. Поэтому перед сном Павел Васильевич услышал от меня ультиматум: «Завтра, какая бы погода не была, я должен слетать хотя бы один полёт». Нефёдов сказал: «Гут, не вопрос, посмотрим по погоде». С утра была морось. Потом к обеду приехали ребята, и стало проясниваться, но ветер был строго попутный 7, порывы до 10 м/сек. Я загрустил, но «Борода» сказал: «Василий Васильевич, не расслабляйтесь, при таком ветре мы иногда летаем с противоположного склона». В общем, для ребят изобразили «перекус», и Андрей, как самый молодой и спортивный, поволок дельтаплан наверх. Было видно, как его сносит ветер, и Нефёдову с «Бородой» приходилось его держать, чтобы он не улетел назад.

Наверху, положив и закрепив аппарат, подошли к краю противоположного склона. Он был немного круче, местами валялись валуны, да и профиль в плане безопасности приземления оставлял желать лучшего. Но самое главное, под горой была большая лужа после прошедших дождей метров 30 в диаметре, а метрах в 50-70 за лужей уже стоял лес. В то же самое время я нутром почувствовал, что лететь можно, ветер ведь строго встречный. Тут же подлез под дельтаплан и стал готовиться к старту. Нефёдов этого не видел. Они стояли возле края горы, где я их оставил, и о чём-то ожесточённо спорили. Тут Борода обернулся, увидел меня с дельтапланом на плечах, сказал об этом Нефёдову, и они рысью побежали ко мне: «Василий Васильевич, ну Вы что хотите лететь не по лётчиски? Сначала ведь в авиации перед полётами разведка погоды положена. Сейчас Андрей её сделает, тогда и полетите».

Полёт Андрея

Ну, с «начальством» спорить – это как писать против ветра, я вылез из под аппарата и уступил место Андрею. Опять же, «со своим уставом в чужой монастырь не лезь», короче, поговорок на эту тему придумано масса. Андрей надел каску, нацепил подвеску, долго стоял, ожидая одному ему удобного момента, а потом, сделав буквально три шага, взмыл в воздух. Склон с этой стороны горы был круче, но короче. Андрей сделал два доворота градусов под 30-40 и полетел над лужей, намереваясь пролететь над ней и сесть перед лесом. Нефёдов выругался матом, одновременно нисходящий поток, завихрения от леса, так называемый «ротор», бросил дельтаплан метров с 10-ти вниз. Андрей даже ноги не успел приготовить для приземления. Прямо как был в лежачей подвеске, так и забурился в воду, как глиссер. Всё произошло так быстро, что ни он, ни мы не успели даже слово «мяу» сказать. Теперь понятно о чём ребят пытался предупредить Нефёдов. Он как старый аксакал убеждал их, что надо производить посадку до озера, т.к. дальше будет влиять «ротор». Но орлы возражали, что тогда полёта будет совсем мало, и что они успеют нормально сесть, не долетая леса. Опыт, как видите, победил.

Мы бросились стремглав с горы на помощь незадачливому планеристу, т.к. вообще-то он мог попросту утонуть или удариться в воде головой о камень. Но всё обошлось. Когда мы подбежали, пилот, мокрый как «цуцик», выплёвывая водоросли изо рта, с квадратными глазами, по пояс в воде, вытаскивал дельтаплан из лужи. Зрелище было настолько комичное, что мы заржали как лошади, хотя ещё 30-40 секунд назад сердце у всех сжалось от страха за Андрея. «Полётам отбой, красная ракета», - обрадовано закричал Нефёдов, когда убедился, что аппарат цел, «экипаж» жив, значит, посадка удалась. Мой жалкий лепет: «Дайте и мне одну попытку», - слушать никто не стал, и вся компания дружно заковыляла вниз.

Андрею тут же налили «боевые 100 грмм» водочки, ну и мы заодно, чтобы ему было с кем чокаться. Потом отполировали это медовухой, после чего, сидя у печи, как у камина, ребята нарассказывали мне «страшилок», сколько раз они переворачивались, пока научились строить и летать на дельтапланах. Кстати, Нефёдов подметил такую деталь, сказав, что если бы у аппарата, на котором я падал «сухим листом», килевая труба была сделана не из алюминиевого спортивного шеста для прыжков через планку, а как у них, из более прочной трубы, то я бы так легко не отделался. Алюминиевая ломалась достаточно медленно и успела погасить кинетическую энергию удара, после чего грохнулся я. А ихняя труба, скорее всего, просто воткнулась бы в землю, и меня бы стряхнуло как надоевшую козявку, не погасив скорость. Но не будем о грустном…

Поскольку это была суббота, ребята остались ночевать. Утром мы тепло простились, и Павел Васильевич на своих «Жигулях» отвёз меня в аэропорт, благо от его дачи это было километров десять. Уже когда я сидел в машине, Борода мне крикнул: «Василий Васильевич, так посылку с бутылкой я от Вас жду». Эх, если бы я знал, при каких обстоятельствах мне придётся выполнять его просьбу. Через месяц после моего возвращения из отпуска от Андрея пришло письмо, где он сообщил печальную новость – при облёте нового дельтаплана в предгорьях Урала Борода сорвавшись в штопор, упал с большой высоты. Парашютов тогда для дельтапланов ещё не было. В итоге, перелом позвоночника, две операции – жить будет, но нижняя часть тела обездвижена, и врачи не могут дать гарантию, что он когда-нибудь сможет ходить. Я тщательно обложил ватой и упаковал суперовую бутылку, (честно скажу, никогда не видел такой необычной формы), и отправил, снабдив сентиментальными словами надежды на скорейшее возвращение Бороды в строй пилотов… В своей старой записной книжке, моём первом дневнике воспоминаний я нашёл адрес безо всяких пояснений, но я думаю, что это "Борода": 450054, г.УФА, ул. Шафиева, 31 - 123, Дунюшкин Влад. Дмитриевич". Уфимцы, если кто-то прочитает эти строки, пожалуйста, зайдите по указанному адресу, и если это "Борода", передайте от меня привет и скажите, что я его помню. Ему будет приятно.

Вот так сообщением о падении "Бороды" для меня прозвучал "третий звонок", но я ему не внял.
Помянем…

Так совпало, что сегодня, примерно в это же время, что я пишу эти строки, 44 года назад, 22 января 1972 года разбился наш однокашник по училищу Валера Гребцов. Погода, как и сейчас, была изумительной – яркий солнечный день с лёгким морозцем. Не забуду, какое колоссальное впечатление на меня произвела тогда эта катастрофа ИЛ-28 из-за позднего вывода из пикирования. Очевидцы рассказывали, что прямо по полосе пронёсся огненный шар на полтора километра. Мы тогда летали на соседнем аэродроме, и когда до нас довели информацию, что 30 минут назад погиб Гребцов, мозг отказывался в это верить. Я помню, как повторял: "Как же так? В такую погоду невозможно погибнуть!!! Как же так?"

Как разбился Валера, я рассказал в самом своём первом рассказе, который опубликовал в Интернете «Морская авиация как она есть», поэтому не буду повторяться, кому надо, тот прочитает. Добавлю лишь одну деталь. Кто-то из наших рассказал, что командир эскадрильи, а потом и командир полка достаточно сильно на разборе полётов «пороли» Гребцова за то, что все лейтенанты уже привозят нормальные плёнки с данными фотоконтроля при имитации стрельбы с пикирования из передней пушечной установки НР-23, и скоро самостоятельно начнут летать на полигон для выполнения боевой стрельбы и топ-мачтового бомбометания, а у него всё двоечные оценки. Поэтому Валера в эту роковую, последнюю для себя смену решил во что бы то ни стало выполнить фотострельбу на «отлично». Возможно, это и стало одной из причин, что он вовремя не увидел свою ошибку, что из-за попутного ветра «взад» пикирует с большим углом, чем обычно.

А начальникам, которые проводят разбор полётов, надо учитывать, что психика лётчика довольно хрупкая вещь. Одного можно и матом крыть для большей «убедительности», а ему «по барабану», как с гуся вода, а у второго грубое словцо может вызвать желание выполнить задачу любой ценой, лишь бы больше не «пороли». Вот и идёт превышение нормального риска. Только не надо думать, господа уважаемые читатели, что автор такой уж безгрешный «херувим», и может только других учить, а сам в этом плане ошибок не допускал. Бывало, что и я «перегибал палку». Один мой мат, которого я от себя не ожидал, когда мы чуть не столкнулись ночью с Витей Лукиным, чего стоит. Я описал этот случай в рассказе «Мои правые лётчики и не только», но поскольку он очень поучительный, кратко напомню суть. В контрольном полёте с Петром Ремпелем, которого я взял к себе на должность командира эскадрильи и по ускоренной программе вводил в строй, я как сторонник нестандартных методов обучения решил показать ему, как можно пристраиваться к танкеру, в данном случае к ведущему, ещё на коробочке в районе аэродрома до отхода в зону заправки. А всё потому, что в первом полёте Пётру, чтобы занять строй, потребовалось пролететь более 100 км, так он медленно и осторожно подходил к ведущему, чтобы занять строй один на один.

Во втором полёте, после взлёта с минутным интервалом от Лукина я соответственно «раскочегарил» скорость с тем, чтобы уже после разворота на 180 градусов занять своё место в строю, запросил разрешение на пристраивание, и ведущий мне его разрешил. А сам, когда мы резко пошли в набор, чтобы по гусарски, одним махом занять своё место в строю, вдруг молча, никого не предупреждая, стал делать отворот на нас, чтобы лечь на курс в зону заправки и полётов строем. Это было до того неожиданно и неправильно, что я выругался таким матом, которого честно скажу, до этого никогда не произносил, и даже не знал, что способен на такое.

Одновременно я завалил бомбардировщик ТУ-16к-26 в правый крен, не знаю какой, но точно более его ограничения в 60 градусов, и мы пронеслись от ведущего в считанных метрах. Сколько там было, не видел, т.к. я потерял самолёт Лукина из виду, сидя в правом кресле. Но такой холодок опасности враз сделал мои яйца мокрыми от пота, хотя обычно в таких случаях они у меня холодеют. Мы избежали столкновения чудом. После этого «показного пристраивания» мой комэска Пётр Ремпель навсегда потерял любовь к полётам строем ночью и достаточно быстро ушёл на капитанскую должность руководителя посадки на РСП. Я не хочу сказать, что именно этот «неправильный полёт» его вынудил принять такое решение, я просто этого не знаю, потому, что с Балтики перевёлся на Юг, но то, что он ему способствовал, у меня сомнений нет.

Более того, чтобы показать, как от «нервов» всё зависит, и жизнь в том числе, приведу такой пример. Нас было три комэски в 240-ом мрап: Валерий Иосифович Бумагин – будущий Командующий ВВС ТОФ; Иван Дмитриевич Федин – будущий Командующий Морской авиацией России и «Ваш покорный слуга» - будущий командир 12 омрап в городе Острове Псковской губернии. Генерал-лейтенанту Федину удалось уйти с армии на дембель относительно здоровым человеком. Генерал-лейтенант Бумагин умер в 53 года, последние пол года до смерти он почти ежедневно употреблял алкоголь. Мы все трое дружили и были в курсе дел друг друга. С Валерием Иосифовичем мы как-то через полгода, как его назначили Командующим, пересеклись в Москве. Я спросил: «Валера, как дела?» В ответ раздался площадной мат, хотя я никогда не слышал до этого, чтобы Бумагин ругался. А мы контактировали тесно, т.к. наши жёны дружили и работали в одной зубной поликлике. Так вот, после мата Валерий Иосифович сказал: «За полгода Командующий флотом (ТОФ) дал всего один выходной – в воскресенье, и то, с обеда вызвал на службу наводить порядок в авиации, и при этом «порет нещадно, как сидорову козу». Вот нервы у генерала и не выдержали такой нагрузки и оскорбления личности. Сначала начал пить, чтобы как-то снять стресс, а потом и сердце не выдержало. Попробуйте без выходных полгода поработать...

В общем, помянем ребят, и тех, кто погиб, в данном случае экипаж Гребцова в годовщину их гибели, и остальных тоже, кто не дожил по разным причинам до этих дней - сколько за эти годы они могли пережить, перечувствовать… А их нет, тела в земле сырой, а их души сейчас на небесах смотрят на нас. Значит надо жить за них, а о них помнить… Пока наша память жива – они с нами…

«Параходная школа», она же ВМА

На следующий год руководство дивизии, чтобы как-то залечить моральную травму, нанесённую мне отказом в направлении в Школу лётчиков-испытателей, предложило поступать в Военно-морскую академию им. Крылова (тогда) в городе Ленинграде. Я сначала отказался со словами: «Три года без полётов не для меня», т.к. как на духу говорю: «Никогда не мечтал и не ставил перед собой цель – сделать карьеру в авиации, мне главное было летать, и чем больше, тем лучше». Но штурман полка Костя Дахновский, который ко мне благоволил, сказал, взывая к моей логике: «Вася, каждому офицеру хотя бы один раз в жизни положен трёхгодичный академический отпуск от личного состава с сохранением прежнего оклада», - а потом добавил, - «Ты что, в Ленинграде не хочешь пожить?» В этом городе пожить я хотел, т.к. мама у меня коренная Петербурженка, даже блокаду там пережила.

Так я оказался в этой «параходной школе», где для меня и прозвучал последний звонок по моим полётам на дельтоплане. Причём, что это именно последний звонок, а не «крайний», я понял с ужасающей ясностью. А дело было так.

Я уже писал в одном из рассказов, что в Питере всецело отдался спорту. Шесть тренировок в неделю: три по каратэ, три по лыжным гонкам, когда нет снега - это значит многокилометровые кроссы, а в воскресенье всей семьёй проводили на горных лыжах или на природе. Катались мы обычно в Кавголово или Юкках, так назывались эти местечки, где были горки с подъёмниками. В Юкках кроме того был дельтадром, и я не раз любовался полётами дельтапланеристов. А в один прекрасный солнечный день понял, что я снова хочу попробовать полететь на этом аппарате. Я уже решил, что после очередного спуска на лыжах, подойти к тренеру этих летающих ребят с просьбой, за коньяк дать мне совершить пару полётов, сославшись на мой предыдущий богатый теоретический опыт. То, что он теоретический, я бы естественно, не упоминал.

И надо же такому случиться – в ту самую секунду, как я принял решение снова полетать на этом аппарате тяжелее воздуха, дельтаплан, который пролетал мимо меня в стороне в метрах в 50-ти вдруг свалился на правое крыло и, описав дугу, стал падать точно в то место, где стоял я, закантовав лыжи поперёк склона. Всё произошло так быстро и неожиданно, что у меня волосы стали дыбом, но реакция не подвела. Кстати, есть возможность хлопнуть себя по голенищу.

Мне признался врач, проводивший на нас исследования как на подопытных кроликах, что у меня оказалась самая быстрая реакция на нашем курсе на звуковой раздражитель – 0, 13 – 0, 15 сек. Нам одевали наушники, и как только ты слышал в ушах сигнал, надо было нажать на кнопку, которую давали держать в руках. Исследование проводили до полётов и сразу после. Но честно признаюсь, дело не только в моей реакции боксёра на удар, а вот ещё в чём. Из 50 с лишним спортивных грамот и дипломов, что я заработал за свою жизнь, одна – по пулевой стрельбе. А там одно из правил - надо заранее выбрать холостой ход, и потом уже плавно жать на курок, чтобы выстрел происходил как бы сам собой, не дёргаясь. Так и здесь, я аккуратно выбирал холостой ход кнопки, а дальше при одной только мысли, что пора нажимать, цепь замыкалась, и у меня оказалось самое короткое время реакции. Да, блин, чуть не забыл, ещё я единственный, кто делал на нашем курсе на батуте двойное сальто, причём освоил его сам. Сей знаменательный факт напомнил моей жене недавно однокашник Юра Михаль, разговаривая с ней по скайпу, а так бы я про него и не вспомнил. Но вот, теперь совесть чиста, можно рассказывать дальше, а то сам себя не похвалишь, так целый день и ходишь как… Дальше не продолжаю, сами знаете какой.

Короче, реакция меня не подвела и в этот раз. Я успел прыжком поставить лыжи по склону и отпрыгнуть метров на пять вниз. Дельтаплан врезался в склон в то место, где я стоял секунду назад со всей дури. Я это не видел, это было у меня за спиной, но хорошо слышал возглас «бля…» и звук ломающегося дельтоплана. Когда обернулся, картина была ещё та – дельтапланерист со стоном матерился в обломках того, что ещё недавно было аппаратом для парения в воздухе, а сверху с горы бежал его тренер. Парень, увидев его, перестал стонать и заорал: «Дмитрич, скажи мне, почему я упал?» А тот ему в ответ: «Так это я у тебя хотел спросить!» Вот тут до меня дошло, если при идеальных условиях для полётов (строго встречный ветер 5-6 м/сек, температура воздуха -5 градусов, зимнее солнышко и ровный тугой воздух безо всякой турбулентности) эти двое не знают, почему дельтаплан упал, то это мне знак. Если я на него полезу, он меня убьёт или покалечит. Не случайно дельтаплан воткнулся точно в то место, где я стоял.

«Отныне, - сказал я себе, - я полечу на этом аппарате только под дулом пистолета или за большие деньги, ну, очень большие». Но не прошло и десяти лет, как я нарушил данное себе слово. Почему? Сейчас объясню, но сначала выскажу свои мысли, почему в тот период мне нельзя было летать на дельтаплане. Во-первых, я тогда интенсивно летал, а в дельтаплане всё наоборот, тянешь трапецию на себе, он идёт вниз, от себя - вверх. Когда нормальный полёт , ты это помнишь, но в стрессе можешь всё перепутать. Во-вторых, есть такое выражение - предрасположенность к какому-то типу ЛА. У меня более 800 прыжков с парашютом, поэтому я безо всяких проблем сразу сам полетел на параплане в горах Кавказа, потом продолжил это в Карпатах, и лишь на горе Клементьева прошёл курс обучения у Валеры Хегая. А на дельтаплане - это балансирный полёт, который требует постоянного отслеживания и вмешательства в управление, к чему я не предрасположен. Т.е. чтобы мне вылететь самому уверенно на дельтаплане потребовалась бы увеличенная вывозная программа, а как? На нём же спарок нет. Т.е. мне надо очень много времени потратить, чтобы в тот период уверенно залетать на этом аппарате, а времени на это у меня не было. Поэтому, продолжая попытки летать, я бы убился точно.

А теперь, почему я всё-таки на нём полетел спустя много лет, умнее стал? "Фигушки" - Мой друг, поэт, композитор и лётчик-спортсмен заодно Константин Фролов подарил мне свой клип, где он под свои песни и музыку летает на ЯК-52, планере и мотодельтаплане. «Костя, где это волшебное место?» - спросил я его. «Коктебель, гора Клементьева в Крыму», - ответил мне поэт. При звуке этих названий что-то у меня там ёкнуло в душе. Я тут же собрал рюкзак, прихватил жену в качестве кока и «Пятницы», как у Робинзона Крузо, и на следующий день мы были уже там – в «Мекке всех воздухоплавателей Советского Союза».

Эпилог

В заключение этой истории приведу слова, которые обнаружил в своей первой записной книжке, когда я стал записывать впечатления от наиболее запоминающихся полётов:

К. Кобозев, военный лётчик в отставке (Москва): «Мне 62 года, всю жизнь отдал авиации, но и теперь, несмотря на возраст, хочу летать. Так вот, для нас, старых лётчиков, дельтапланеризм – единственная возможность подняться в воздух. Неважно, что ты, привыкший к огромным скоростям и высотам, мощнейшим двигателям, гермокабинам и совершеннейшему оборудованию поднимаешься лишь на сотни метров, на летательном аппарате, который весит всего 15-20 кг и состоит из 25 метров труб, тросов и 25 квадратных метров ткани. Дельтаплан прост в изготовлении, но дарит такое ощущение полёта, какое я не испытывал, пожалуй, за всю свою лётную биографию!» (16 апреля 1978 года)

Н. Калашников, инженер (г. Киев): «Человек, управляющий параглайдером, раскрепощён, не связан с механизацией, не ограждён от стихии тесными рамками кабины. Чувство полёта самое сильное. Оно сродни летанию во сне…»

Вывод – теория «звонков», на мой взгляд, существует. Нужно слушать себя, замечать знаки, которые посылает нам судьба. У меня твёрдое убеждение – если бы я продолжил свои попытки полётов на дельтаплане, я бы точно убился или покалечился. А так, как видите живу и продолжаю изредка летать, когда представляется такая возможность. Но сразу скажу, эта теория не подходит к оценке работы лётчиков-испытателей. Она у них настолько не предсказуема в плане риска, что там за «звонок» можно считать каждый полёт. Поэтому «впечатлительным пилотам» нечего делать в этой профессии. Для всех же остальных категорий лётной братии не надо путать полосы «невезения», которые бывают у многих начинающих лётчиков, со знаками-«звонками», которые, якобы посылает нам судьба. Для пояснения своей мысли приведу пример:

Был у меня в звене лётчик Коля Хартав. И вот пошла у него полоса неудач. Сначала сел до полосы. Потом ещё что-то случилось. Сейчас уже не помню точно, но что-то было. Затем при взлёте ночью с комэской Кондрашёвым Владимиром Стефановичем на «спарке» ИЛ-28у фонарь кабины по своей вине сбросили. А дело было так – накануне нам зачитали аварийный материал, что на одном из истребителей в полёте из-за недозакрытия слетел фонарь. Ну и как водится требования – провести тренажи, повысить, усилить контроль и т.д. И вот мы слушаем магнитофон после полёта Хартава:

Перед запуском двигателей комэска спрашивает: «Хартав, у нас фонарь закрыт?»
«Закрыт, командир». После запуска двигателей идёт читка карты обязательных проверок, где идёт доклад лётчика: «Фонарь закрыт, кабина загерметизирована». Потом на предварительном и сполнительном старте Кондрашёв опять дважды задаёт этот вопрос: «У нас фонарь закрыт?» Хартав, каждый раз проверяя дожатие рукоятки фонаря левой рукой, докладывает: «Закрыт, командир». После получения от РП разрешения на взлёт, командир эскадрильи опять вдруг задаёт этот риторический вопрос насчёт фонаря. И лётчик, задолбанный предыдущими запросами, машинально хватает ручку фонаря, слегка её отводит на себя, а потом жмёт обратно. Но кабина – то загерметизирована, в шлангах воздух. В итоге, фонарь на замок не встал. И как только после взлёта они стали набирать высоту, он у них сошёл. Хорошо, не убил никого, упал в лес.

А через неделю случай ещё прикольнее. Мы уже летали в Эстонии, и старшему лейтенанту Хартаву поручили выполнить полёт на обеспечение ракетных стрельб кораблей флота. Для чего надо было перелететь на аэродром постоянного базирования Храброво, там подвесить мишени М-6 и вылетать на задание. Перелёт был намечен на утро, а вылететь они смогли только перед обедом. Причину задержки уже не помню. В общем, Хартав код «свой-чужой» выписал только до обеда, рассчитывая по новой его уже взять перед вторым полётом. И вот летят они, и командир треплется со своим радистом прапорщиком Казначеевым.

Мы потом, когда слушали магнитофон, чуть не уписались от восторга, что можно так безалаберно летать. Никогда не поверишь, что этот разговор в боевом самолёте. Скажешь, да это два мужика на телеге едут и «лясы точят». Радист спрашивает: «Командир, ну ты Машку-то уговорил отдаться?» «Не, не дала, зараза, продинамила. А я ей ещё мороженое покупал. И всё зря, оказывается». А эти оба тогда были холостяки яркой сексуальной направленности, как и положено вообщето в их возрасте. И вот радист Петрович начинает давать советы Хартаву, что надо делать, чтобы девушка отдалась. И за этим трёпом не заметили, что их уже СУ-15 с Вайнёде перехватил и летит рядом. Вдруг Петрович его заметил: «Командир, а смотри, кто с нами летит». Тут весь экипаж загалдел, и начали его обсуждать: «Ты смотри, какие у него ракеты висят, а воздухозабортники. А киль какой!» И тут вдруг штурман спрашивает: «Мужики, а почему он так с нами летит? Может у нас СРЗО отказало?»

Мат Хартава: «Бл… в 13.00 смена кода, а я его дальше не записал». Голос радиста: «А ты ему 2-3 правых крена, и дай зелёную ракету. Если не угадаем, 2-3 левых крена и красную ракету. Не поможет, пали все сразу». В общем, СУ-15 от них отошёл, а дальше началась «коррида». Подходят они к району аэродрома, а там идут полёты. Летает транспортный полк, плюс гражданские борты периодически подходят. Руководит полётами командир полка полковник Лифаненко. Обычно, из-за того, что летает много разнотипных самолётов, завести их сразу на посадку сложно, и многим приходится ждать в зоне ожидания на эшелоне. Голос радиста: «Командир, а ведь так мы на обед опоздаем. Проси посадку сходу». Хартав: «Так это ещё обосновать надо, чтобы нас без очереди посадили». Петрович: «А скажи по остатку». И командир, которому тоже жрать хочется, эту команду радиста бездумно выполняет. Выходит на связь с РП и просит обеспечить посадку сходу по топливу. Лифаненко перепугался, гражданский АН-24 с пассажирами угоняет на второй круг без снижения, дав команду «Первый разворот выполнить над Дальним приводом, т.к. ИЛ-28 на посадочном курсе, и у него скорость больше. В общем, Микола сел, а РП вдруг выдал команду своим техникам, проверить на самолёте остаток топлива и ему доложить. А там топлива «вагон и маленькая тележка». Хартаву опять «втык».

Он когда прилетел обратно, чуть ли не со слезами на глазах, мне, как его непосредственному командиру: «Василий Васильевич, ну когда эта невезуха кончится? Что ни неделя, то приключения. Может мне больше к полётам готовиться надо?» Говорю: «Не надо. Ты соберись. Повторяй это слово сам себе чаще – «соберись» - и всё будет нормально. Так и получилось. Вскоре залетал лётчик уверенно, безо всяких эксцессов. А когда получил капитана и 1-ый класс назначили командиром ТУ-134, возить Командующего флотом. А туда слабых лётчиков не посылают. Т.е. видите, тут не «звонки» были, а просто расп… (разгильдяйство).

Ну, и поскольку мы говорили о дельтапланах, закончить сей «опус» хочется их гимном, который я услышал ещё 18 июля 1978 года.

Мы ищем ветер

Мы ищем ветер! Только встречный ветер!
Чтобы расправить крыльев паруса!
Чтобы себя на мужество проверить,
И с птицами поспорить в небесах!

Мы ищем ветер! Души – нараспашку!
Разбег – и крылья начинают петь…
Не страшно падать с высоты. Не страшно!
Нам страшно не подняться. Не взлететь!

Мы ищем ветер! Пусть он бьёт в лицо нам.
Несёт тревогу дальних гроз и бурь.
Пьянит и кружит голову ознобом,
И пусть зовёт нас в звонкую лазурь…

Мы ищем ветер! И когда поломка,
И он победно просвистит в ушах.
Как трудно встать порой из под обломков,
И вновь навстречу ветру сделать шаг…

Но мы упрямы, и мы ищем ветер!
Мы пробуем – никто из нас не Бог.
Счастливей нет для нас мгновений этих,
Когда земля уходит из под ног!

Мы ищем ветер! Стала былью – небыль!
Пока сердца стучат и жизнь зовёт.
Мы ищем ветер! Мы уходим в небо
За облака. И вечен наш полёт.

Мы ищем ветер! Мы себя открыли,
И мир покоя попросту нам чужд.
Взываем к людям: Обретайте крылья!
И да придёт к вам окрылённость душ!

(В. Овчаренко)

Крейсерская "дрозда" 2.8М, максимальная МиГ-25, ограничение по РЛЭ, 2.83М догоняй, Василий Васильевич, у того максимальная порядка 3.3М

Ответ тут уже был, вы адреналиновый наркоман, увлекающийся попутно
эзотерикой

эзоте́рика — совокупность знаний, сведений, недоступных непосвящённым, несведущим в мистических учениях людям, особых способов восприятия реальности

Я понимаю, рубежи перехвата, по кривым погони, все дела, можно выйти в зону возможных пусков...но лететь с ним рядом?

Воровство чужих сюжетов не есть хорошо. Кино называлось " Ключи от неба."
Что то притомило меня это "творчество".

Он? https://www.kommersant.ru/doc/ ...

А что у него было на Су-24, я видимо что-то пропустил.
Напомните.